Ему не ответили. Мечник молча обижался. Арбалетчики молча целились. Пастырь отдал приказ начать обыск, и рыцари деловито и тоже молча принялись рыться в вещах.

Работа у них такая, у рыцарей Кодекса. Обычный гвардеец ни за что не почует скрытую магию, а мало ли какую волшбу творили в своем доме предполагаемые колдуны. Вот и выходит так, что солдаты стоят, а рыцари – барахло перетряхивают. Каждому свое, ничего не попишешь. Вот интересно, правду ли говорят, что не брезгают Недремлющие утаиванием от следствия вещественных доказательств, в том смысле, если доказательства эти ну очень уж ложатся на душу?

Артур смотрел на рыцарей и пытался сообразить, что же ему делать.

Пришли не столько за ним, сколько за Альбертом. Понятное дело, что вместе с младшим прихватят всех нашедшихся в доме. И трудно рассчитывать на то, что храмовнику сойдет с рук знакомство с диким магом. Сожгут... Нет, сожгут младшего, рыцарям все больше головы отрубают.

Но как, как пастыри вообще узнали, куда и когда приходить? Почуяли мага? Бред. Альберт сейчас – обычный человек, никакой не маг, и останется таким, пока силы не восстановит. А магией весь квартал светится, в каждом доме артефактов не один и не два – люди здесь не бедные.

Кто-то донес. Но кто?

Может быть, Ветка? Маловероятно, но кто знает, на что она способна? С этой дурочки станется поверить, что можно отдать пастырям Артура и не втянуть в это Альберта. Стоп-стоп, а при чем тут вообще пастыри? Охота на диких магов – дело Недремлющих. Чернец здесь по своей какой-то надобности или на подхвате. Говорил же сэр Герман, что эти в каждую дырку суются.

А дырок, кстати, быть не должно. Потому что на доме кроме легальных щитов, производимых разрешенными магами и проницаемых для служителей закона, стоят еще и защиты младшего. Стоят родимые, куда бы им деться! И сквозь них-то рыцари в жизни бы не прошли.

Кто-то им помог: либо все-таки Ветка (Альберт, кажется, научил ее работать с защитами), либо – быть такого не может – пастыри так же равнодушны к магии, как Артур. Монах прошел сквозь щиты, а за ним прошли рыцари и гвардейцы.

Он стоял под прицелом трех арбалетов.

Ждал.

Смотрел на рыцарей.

Ждал.

Помнил про окно за спиной.

Ждал.

Злость душила.

Золотой пояс рыцари нашли одновременно. Одновременно за него ухватились. Возникла секундная заминка, а потом тот, что был постарше, аккуратно вынул пояс из рук подельщика. Тот вздохнул, примерился к Миротворцу. Взялся, было, за древко и отдернул руку, тряся обожженными пальцами:

– Колдовство.

– Дурак! – Артур вздохнул, стараясь казаться спокойным.

В конце концов молодой рыцарь утешился волшебным мечом. Бедняга. Не будет ему теперь спокойной жизни. И долгой – тоже не будет.

Чужаки – еще не враги, но уже опасно близкие к тому, чтобы стать врагами, – по-хозяйски обыскивали спальню. Рылись в вещах. Перетряхивали все, вплоть до белья. Это было унизительно, но встреча с профессором вычерпала до дна вообще все чувства. Кроме злости.

И хорошо еще, что вчера вечером достало сил отнести в «Звездень» все бумаги: дневник отца Димитрия, черновики, письма Ирмы. Вот за это точно сожгли бы не раздумывая. От греха подальше. Вместе с письмами.

Впрочем, все и так постараются проделать как можно быстрее, дабы не началось всяких пересудов.

А казармы ордена не так уж и далеко. Добраться туда – и никто не достанет. Ни пастыри, ни рыцари, ни гвардейцы. Связаться с Сегедом, поднять шум, вытащить Альберта... Получится? Должно получиться. Другого выхода все равно пока не видно.

Артур поймал взгляд младшего рыцаря: кажется, они друг друга сразу невзлюбили. Старший, тот волшебный пояс нашел и успокоился. А этому неймется...

– Кстати, господа, осмелюсь напомнить, что все в этом доме принадлежит ордену Храма.

– Молчать!

– Я всего лишь хочу сказать, что Храм не любит, когда у него что-то крадут. Пусть даже ерунду вроде пары подштанников...

Сработало.

Еще бы такое не сработало!

Артур даже загордился немножко, когда рыцарь перелетел через кровать с явным намерением дать болтливому храмовнику в зубы.

Фортуна, тот куда умнее. Он даже подойти к себе не позволил. А этот...

А этот прикрыл от выстрелов. Получил в зубы сам, обмяк тяжелой тушкой.

Спиной вперед, Артур выбросился в окно...

Острая россыпь стекол.

Ерунда.

В полете Артур кувыркнулся, как кошка, так что о землю первым ударился рыцарь. Артур упал сверху. Под ним хрустнуло, изо рта и носа несчастной жертвы плеснуло темным...

Еще один покойник на твоей совести, Артур Северный.

Переживать времени не было. Он вскочил на ноги. Не глядя смазал кулаком одной набегающей тени, пяткой достал вторую. Босиком, это, конечно, совсем не то, что в ботинках, но все равно получилось неплохо. О великая мудрость орденского Устава, запрещающего ложиться спать раздевшись! Стоит внести туда пункт о ботинках.

Еще трое попались во дворе, но они боялись, а Артур – нет.

В спину стреляли. Один болт свистнул совсем рядом. Второй ушел куда-то, слышно было, как глухо стукнуло значительно левее.

Все. Теперь, пока они перезарядят арбалеты, можно пробежать полдороги до казарм.

Артур перемахнул через забор. Пронесся по соседнему двору. Вылетел на темную улочку... и нос к носу столкнулся с монахом, как две капли воды похожим на того, оставшегося в доме.

– Стой, – приказал пастырь.

И Артур остановился.

Заметался, пытаясь вырваться, но тело отказалось подчиняться, сердце к горлу подкатило... от страха. Пресвятая Дева, он и вправду испугался, и не того, что ударят сейчас в спину арбалетные болты, он монаха испугался, босоногого монаха и беспомощности своей, такой неожиданной в нескольких шагах от спасительной путаницы переулков.

– Нет смысла убегать, – спокойно объяснил пастырь, – куда ты убежишь от Божьего гнева?

«Накатило» не к месту и не ко времени, да и накатило как-то странно. Вспышками, словно молнии сверкали, освещая непроглядную темноту.

Сэр Георг и десять братьев-рыцарей – в этом самом переулке. Ждут появления голодных псов, ждут, чтобы уничтожить тварей. Но вместе с демонами приходит пастырь...

Подоспели незадачливые охранники. И первым делом дали-таки по морде. Присутствие священника никого не сдерживало – били от души. Но Артур плохо воспринимал реальность.

Загадочные чары, не позволившие сэру Георгу вмешаться в тот, месячной давности, бой, наложили не демоны. Куда там демонам с людьми тягаться! Это пастырь. Одно-единственное слово, и братья-рыцари не смогли пошевелиться. А потом им просто приказали забыть.

Просто.

Вместо кулаков в лицо ударила земля. Больно. И действительно ведь больно... Когда пинают – особенно. Зато «другой» сбежал: что-то ему, надо думать, не понравилось.

Здравствуй, печальная действительность...

Его ударили еще разок, уже без души, скорее для порядка, и взялись вязать. Серьезно так вязать – умеючи.

Артур улыбнулся. Это глупо было, но куда деваться, если смешно?

Пусть. Сейчас он был даже рад гвардейцам – какие ни есть, а все же люди. Обычные, рассерженные вояки. В сравнении с пастырем так и вовсе друзья.

Если только гвардия не служит митрополиту.

Нет, не может такого быть. Не может владыка Адам отравить весь город. Не по зубам ему личная гвардия герцога Мирчо. А герцог наверняка не знает, что происходит. Просто не знает. И его люди – тоже. Им сказали: колдун, и они пошли колдуна ловить. У них работа такая, только и всего.

– Что с сэром Леваном, сэр Милуш? – спросил пастырь у подошедшего рыцаря.

– Мертв! – И глянул на Артура бешеным волком. – Ты убил его, еретик.

Артур почти обиделся: никто, кроме сэра Германа, не осмеливался называть его еретиком, однако по здравом размышлении решил, что обижаться не на что. К тому же стоит сейчас ляпнуть что-нибудь не так, и бить начнут снова. Им ведь только повод нужен.